Выразительные способности кларнета

Впрочем, не только технические, но и выразительные способности кларнета неисчерпаемы. Необычайно чутким композитором, раскрывшим неограниченные художественные возможности кларнета, был Карль-Мария фон-Вебэр. Этот первый наиболее яркий представитель «романтизма» в музыке достойным образом оценил качества кларнета и посвятил ему незабываемые страницы в своих операх Волшебный Стрелок и Обэрон.

Никто иной как Вебэр оставил ряд превосходных сочинений для кларнета-solo, которые ещё до сих пор считаются образцовыми. Моцарт, которому также очень полюбился этот инструмент, посвятил ему не мало вдохновенных страниц. Достаточно только припомнить очаровательное трио в «Менуэте» его симфонии, чтобы почувствовать всю прелесть звучания этого изумительного инструмента. Моцарт в данном случае поручает и мелодию и её сопровождение двум кларнетам и достигает тем самым поразительного по красоте ансамбля. Звуки кларнета превосходно сочетаются и с валторнами. Бетховен в трио «Менуэта» своей Восьмой симфонии оставил тому весьма поучительный образец.

Короче говоря, звучностью кларнета чрезвычайно удачно пользовались все великие композиторы прошлого, которым так или иначе приходилось прибегать к услугам этого инструмента. Достаточно ещё раз упомянуть увертюры к Обэрону и Волшебному Стрелку Вебэра или напомнить ряд замечательных по своей выразительности отрывков из Гугенотов Майербэра, дабы согласиться с справедливостью только что сказанного. Звучностью кларнета отнюдь не пренебрегали и все последующие композиторы, как Бэрлиоз, Вагнэр, Штраус и все великие русские классики, начиная с Глинки и кончая Рахманиновым. Они должным образом оценили достоинства кларнета и пользовались им неизменно. В сочинениях Глинки кларнету уделено чрезвычайно много места. Он выступает то в качестве солиста, то — в качестве участника ансамбля деревянных духовых, но всегда он использован так, что никак, нельзя пройти мимо него, не заметив его звонкой и неизменно-выразительной звучности. Достаточно напомнить небольшое solo, порученное кларнету в Вальсе-фантазии, чтобы оценить всю природную гибкость его и понять, насколько легко и непринуждённо этот инструмент выполняет любой замысел автора.

В совершенно ином роде и отнюдь не менее живописно звучит кларнет в произведениях Римского-Корсакова. В одном случае — это затейливый узор в Золотом Петушке, когда кларнет, преисполненный сказочной загадочности, сопровождает пение Шемаханской Царицы. В другом — от его звуков веет удивительной теплотой и простотой, когда Лель наигрывает на своей дудочке-кларнете пастушеский наигрыш, прежде чем начать свою песню. Наконец, в третьем — это изысканный узор восточной вышивки, когда кларнет «рассыпается» своими искрящимися звуками, поддержанными арфой, в симфонической сюите Шехеразада. Всё это — только общеизвестные случам применения кларнета Римским-Корсаковым. А сколько ещё действительно красивых solo кларнета рассеяно и в других произведениях Римского-Корса-кова, например, в Ночи перед Рождеством, Сказании о граде Китеже, Младе или Сказке о царе Салтане и Кащее-Бессмертном... Нельзя же исчерпать всё. Это совершенно непосильная задача.

Очень часто пользовался кларнетом и Чайковский. Каким, например, благородством веет от кларнета, когда он играет свою преисполненную глубокой выразительности мелодию, сопутствующую появлению Татьяны в третьем действии Евгения Онегина... Ничуть не менее привлекательно звучат кларнеты и в самом начале интермедии «Искренность пастушки» в Пиковой Даме, где Чайковский тонко подражает звучанию старинных французских свирелей. Но как резко меняется окраска этих же инструментов, когда они «толкутся» на месте и «хлюпают» на низких нотах своего звукоряда. Эта незабываемая звучность кларнета встречается в сцене «Комната Графини» той же оперы Пиковая Дама при появлении Германа в покоях перепуганной до-смерти старухи...

В низком регистре кларнет звучит немного мрачно и сурово. Чайковскому однажды удалось извлечь из последовательности низких звуков кларнета столько ужаса и почти мертвенной холодности, что вообще трудно указать в мировой литературе на нечто подобное. Этот пример встречается в редко исполняемом «Траурном марше» из его музыки к Гамлету. Напротив, совершенно очаровательно звучит наигрыш двух кларнетов, хитро изложенных и не менее хитро подражающих дудочкам пастушков. Это чудесное solo двух кларнетов находится в музыке Чайковского к весенней сказке Островского Снегурочка. Теперь это незаслуженно забытое в недавнем прошлом произведение Чайковского исполняется всё чаще и чаще. Великолепное solo кларнета встречается и в начале медленной части Второго Фортепианного концерта Рахманинова, где оно звучит особенно проникновенно и по-русски, то есть в духе широких русских народных напевов. А в «Adagio» его Второй симфонии относительно высоко изложенное solo этого голоса оркестра звучит как-то особенно вдохновенно и тепло.