Деревянные духовые инструменты

Виртуозные возможности флейты — общеизвестны. Почти каждый композитор отдал дань этой особенности инструмента и достиг значительных успехов в меру тех целей, которые были им поставлены. Достаточно припомнить большое solo флейты из увертюры Бетховена Леонора Третья, или из увертюры к опере Россини Вильхэльм Тэль, или, наконец, прелюдию ко второму действию оперы Гугеноты Майербэра.

Русские композиторы не раз поручали флейте ответственные места в своих произведениях, и Глинка в обеих своих операх воспользовался именно флейтой для весьма ответственных solo. Например, при похищении Людмилы таинственная, немного холодная флейта очень способствует ощущению того оцепенения, в которое погружаются все участники последующей сцены оперы. Напротив, в танцах флейта выполняет обязанности чрезвычайно подвижной свирели и своим затейливым узором, в полном смысле слова, восхищает заворожённый слух зрителей. В своём часто исполняемом теперь по радио балете Времена Г ода Глазунов не раз обращался к услугам флейты, заставляя её воспроизводить сложные в техническом отношении узоры, а Чайковский в «Танце пастушков» из балета Щелкунчик достигает чудесного звучания трёх флейт, трезвучья которых пленяют своею прозрачностью и очарованием. Среди современных авторов особенной любовью флейта пользуется, несомненно, у Шостаковича. В качестве примера можно привести solo флейты из второй части его Шестой симфонии и довольно остроумное применение трёх флейт — двух больших и одной альтовой — в сопровождении большого solo бас-кларнета в первой части Седьмой симфонии. Это последнее сочетание особенно любопытно соотношением участвующих в нём звучностей — глубокая и крайне выразительная звучность бас-кларнета противопоставлена мерцающему и как бы дрожащему звучанию лёгких флейт, расположенных чуть ли не тремя октавами выше бас-кларнета. К услугам флейты не раз прибегал и Прокофьев. Очень мило использована флейта в детской шутке-сказочке Петя и Волк. Здесь флейта связана с «птичкой», которую она и воспроизводит в звуках своим «щебетаньем». Дабы достичь особой выразительности, некоторые современные мастера оркестра нередко пользовались флейтой в танцах. В этом смысле обращает на себя внимание случай применения флейты Прокофьевым в Ромэо и Джульетте и Василенком в Цыганах, где флейты звучат особенно изысканно и тонко.

Словом, исчерпать всё нет положительно никакой возможности. Можно поэтому ограничиться самым кратким перечнем того, что особенно удачно и примечательно. Когда Маргарита в Фаусте открывает окно и поверяет ночному эхо тайну своей страстной любви, ясные звуки высоких ступеней звукоряда флейты как бы отражают мерцание звёзд, безмолвно освещающих своими бледными лучами таинственное созвучие голосов природы. Жорж Бизэ в Арлезианке достиг очаровательного звучания двух флейт, а Дебюсси в Послеполуденном отдыхе Фавна поручил флейте глубоко-проникновенное solo представляющее собою предел выразительности, какой когда-либо достигался на этом удивительном инструменте. В искусстве подражания «голосам природы» флейта, пожалуй, в современном симфоническом оркестре не знает соперников. В этом смысле великолепный образец встречается у Скрябина, когда флейта в содружестве с кларнетом принимает участие в «птичьих концертах» его симфоний — Второй и Третьей, больше известной под именем «Божественной поэмы».

Впрочем, довольно о флейте в оркестре. В камерной музыке применение флейты не менее многообразно. Достаточно только сказать, что произведения, написанные для флейты или с участием флейты, исчисляются уже тысячами, а композиторы, чуть ли не с первых дней появления поперечной флейты в симфонической музыке, неизменно обращались к её услугам. Исключительным вниманием пользовалась флейта у Иохана-Себастьяна Баха, посвятившего ей не одну проникновенную страницу. Его прославленная Сицильяна за два с лишним века так и не смогла ни потускнеть, ни, тем более, поблёкнуть. Она столь же свежа, как и бесконечно выразительна. Правда, таких жемчужин в музыке для флейты не очень много, но достаточно и одной, чтобы обессмертить достоинства этого инструмента.

В несколько ином положении оказывается музыка виртуозная. В этом направлении больше всего потрудились сами флейтисты-виртуозы, написавшие для своего инструмента невероятно много. Спору нет, в смысле безусловного качества самой музыки — одним это удавалось лучше, другим хуже,— не все эти сочинения равноценны, но с точки зрения «чистой виртуозности» они, безусловно, стоят на должной высоте. Вообще говоря, трудно себе представить до каких технических высот может добраться флейта, но, чтобы дать хотя бы самое поверхностное представление именно в этом направлении, достаточно упомянуть только о двух подобных сочинениях. Одно из них принадлежит старому флейтисту, в своё время превосходному солисту императорских театров в Петербурге, — Эрнэсто Кёлеру, а другое — не так давно умершему профессору Московской Консерватории Владимиру Цыбину. Эти небольшие безделушки — Бабочка и Скерцо — обе направлены к преодолению действительных трудностей, на которые только способен их инструмент. Они очень широко известны среди флейтистов и потому нет большого труда услышать эти вещицы в исполнении самих флейтистов, знающих, разумеется, свой инструмент досконально.

Но, чтобы вполне исчерпать применение флейты в музыкальной жизни европейских народов, нельзя не упомянуть ещё об одной стороне её многообразной деятельности. Дело в том, что прозрачные, немного холодные звуки флейты чрезвычайно удобны для изображения голосов природы — щебетанья птичек, вздохов ветерка и вообще всего, что особенно наивно и идиллично, всего — что во внешнем мире так красиво и хорошо сочетается с внутренним миром человека. Это обстоятельство дало повод композиторам широко использовать флейту в сочинениях, предназначенных для лёгких женских голосов — колоратурного и лирико-колоратурного сопрано. В этих случаях, чрезвычайно широко известных по записям выдающихся итальянских певиц,— женский голос и флейта явно соревнуются в преодолении виртуозных трудностей и обычно оба «инструмента» оказываются на должной высоте, отнюдь не стремясь умалить достоинства одного в ущерб другому.